Неточные совпадения
Следов не
осталось, только древко еще было
сырое.
— Да, много хлопот, — говорил он тихонько. — Вон хоть бы в плане — пропасть еще работы!.. А сыр-то ведь
оставался, — прибавил он задумчиво, — съел этот Захар, да и говорит, что не было! И куда это запропастились медные деньги? — говорил он, шаря на столе рукой.
— Там
оставался у нас, — заговорил он, все потягиваясь, с расстановкой, —
сыр, да… дай мадеры; до обеда долго, так я позавтракаю немного…
Кусочек
сыру еще от той недели
остался — собаке стыдно бросить — так нет, человек и не думай съесть!
В
сырых местах, где трава растет кочками, нижняя часть ее долго еще
остается зеленой.
Я поглядел кругом: торжественно и царственно стояла ночь;
сырую свежесть позднего вечера сменила полуночная сухая теплынь, и еще долго было ей лежать мягким пологом на заснувших полях; еще много времени
оставалось до первого лепета, до первых шорохов и шелестов утра, до первых росинок зари.
[В Оренбургской губернии становят сначала сжатые снопы пятками, и, если жнива травяниста или погода
сыра, оставляют на несколько дней для просушки; если же и время и солома сухи, то снопы в тот же день складываются в скирды, которые по множеству посевов
остаются иногда в поле очень долго.
Лемм, проводивший его до улицы, тотчас согласился и крепко пожал его руку; но,
оставшись один на свежем и
сыром воздухе, при только что занимавшейся заре, оглянулся, прищурился, съежился и, как виноватый, побрел в свою комнатку. «Ich bin wohl nicht klug» (я не в своем уме), — пробормотал он, ложась в свою жесткую и короткую постель.
— Зачем ее трогать с места? — объяснял Артем. — У меня жена женщина
сырая, в воду ее не пошлешь… Пусть за меня
остается в семье, все же родителю нашему подмога.
— До свидания, — сказал ему майор, командир другого батальона, который
оставался в ложементах, и с которым они вместе закусывали мыльным
сыром, сидя в ямочке около бруствера: — счастливого пути.
То не два зверья сходилися, промежду собой подиралися; и то было у нас на
сырой земли, на
сырой земли, на святой Руси; сходилися правда со кривдою; это белая зверь — то-то правда есть, а серая зверь — то-то кривда есть; правда кривду передалила, правда пошла к богу на небо, а кривда
осталась на
сырой земле; а кто станет жить у нас правдою, тот наследует царство небесное; а кто станет жить у нас кривдою, отрешен на муки на вечные…“
Что же касается до помещения, то погорелковский дом был ветх и
сыр, а комната, в которой заперлась Арина Петровна, никогда не освежалась и по целым неделям
оставалась неубранною.
— Да, я родился недалеко отсюда и иду теперь из Женевы на выборы в нашем местечке; я еще не имею права подать голос в собрании, но зато у меня
остается другой голос, который не пойдет в счет, но который, может быть, найдет слушателей. Если вам все равно, пойдемте со мной; дом моей матери к вашим услугам, с
сыром и вином; а завтра посмотрите, как наша сторона одержит верх над стариками.
И мне хочется пожать эту холодную
сырую руку, хочется слышать неровный крикливый голос Пепки, странный смех — он смеялся только нижней частью лица, а верхняя
оставалась серьезной; хочется, наконец, видеть себя опять молодым, с единственным капиталом своих двадцати лет.
Они уже долго ехали. Утро
оставалось такое же
сырое и тихое; воздух не согревался; по серому небу не ползло ни облачка; все серело, как опрокинутая миска, и только с севера на юг как будто тянулся какой-то крошечный обрывок мокрой бечевки; не было это облако, не была это и бечевка.
Пародия была впервые полностью развернута в рецензии Добролюбова на комедии «Уголовное дело» и «Бедный чиновник»: «В настоящее время, когда в нашем отечестве поднято столько важных вопросов, когда на служение общественному благу вызываются все живые силы народа, когда все в России стремится к свету и гласности, — в настоящее время истинный патриот не может видеть без радостного трепета сердца и без благодарных слез в очах, блистающих святым пламенем высокой любви к отечеству, — не может истинный патриот и ревнитель общего блага видеть равнодушно высокоблагородные исчадия граждан-литераторов с пламенником обличения, шествующих в мрачные углы и на грязные лестницы низших судебных инстанций и
сырых квартир мелких чиновников, с чистою, святою и плодотворною целию, — словом, энергического и правдивого обличения пробить грубую кору невежества и корысти, покрывающую в нашем отечестве жрецов правосудия, служащих в низших судебных инстанциях, осветить грозным факелом сатиры темные деяния волостных писарей, будочников, становых, магистратских секретарей и даже иногда отставных столоначальников палаты, пробудить в сих очерствевших и ожесточенных в заблуждении, но тем не менее не вполне утративших свою человеческую природу существах горестное сознание своих пороков и слезное в них раскаяние, чтобы таким образом содействовать общему великому делу народного преуспеяния, совершающегося столь видимо и быстро во всех концах нашего обширного отечества, нашей родной Руси, которая, по глубоко знаменательному и прекрасному выражению нашей летописи, этого превосходного литературного памятника, исследованного г. Сухомлиновым, — велика и обильна, и чтобы доказать, что и молодая литература наша, этот великий двигатель общественного развития, не
остается праздною зрительницею народного движения в настоящее время, когда в нашем отечестве возбуждено столько важных вопросов, когда все живые силы народа вызваны на служение общественному благу, когда все в России неудержимо стремится к свету и гласности» («Современник», 1858, № XII).
— Чорт знает что: ни мыло, ни сало! — сказал он решительно. Долго мы, советовавшись, не придумали, как с этим
сыром делать вареники. После того уже узнали, что в Петербурге, где все идет деликатно и манерно, наш настоящий
сыр называется «творог». Но уже нас с Кузьмою не поддели, и мы решились
оставаться без вареников. То-то чужая сторона!
Лето выдалось
сырое и холодное, деревья были мокрые, все в саду глядело неприветливо, уныло, хотелось в самом деле работать. В комнатах, внизу и наверху, слышались незнакомые женские голоса, стучала у бабушки швейная машина: это спешили с приданым. Одних шуб за Надей давали шесть, и самая дешевая из них, по словам бабушки, стоила триста рублей! Суета раздражала Сашу; он сидел у себя в комнате и сердился; но все же его уговорили
остаться, и он дал слово, что уедет первого июля, не раньше.
Небо однообразно серое. Там, вверху, сгустился
сырой и холодный сумрак, погасил солнце и, скрыв собою голубую беспредельность, изливал на землю уныние. Тяпа перекрестился и привстал на локте, чтобы посмотреть, не
осталось ли где водки. Бутылка была пустая. Перелезая через товарищей, Тяпа стал осматривать чашки. Одну из них он нашел почти полной, выпил, вытер губы рукавом и стал трясти за плечо ротмистра.
Потрясенный до основания, я
остался на месте. Голова моя кружилась. Сквозь безумную радость, наполнявшую всё мое существо, прокрадывалось тоскливое чувство… Я оглянулся. Страшна мне показалась глухая
сырая комната, в которой я стоял, с ее низким сводом и темными стенами.
Мелькнуло еще два-три огонька разрозненных избенок. Кое-где на фоне черного леса клубился в
сыром воздухе дымок, и искры вылетали и гасли, точно таяли во мраке. Наконец последнее жилье
осталось сзади. Вокруг была лишь черная тайга да темная ночь.
Ничуть не бывало… непременно что-нибудь найдут: одни скажут — очень было жарко, а другие — холодно; одним показалась
сыра рыба, другие недовольны, что вина мало, третьи скучали, что их хозяин заставлял танцевать, четвертые жаловались на монотонность, — и очень немного
осталось нынче на свете таких простодушных людей, которые были бы довольны предлагаемым им от своего брата удовольствием; но театр уже по преимуществу подпадает, как говорят, критике.
— Я не могу здесь
оставаться! — сказала она, ломая руки. — Мне опостылели и дом, и этот лес, и воздух. Я не выношу постоянного покоя и бесцельной жизни, не выношу наших бесцветных и бледных людей, которые все похожи один на другого, как капли воды! Все они сердечны и добродушны, потому что сыты, не страдают, не борются… А я хочу именно в большие,
сырые дома, где страдают, ожесточены трудом и нуждой…
Мой нареченный отец сидит в столовой. Перед ним дымится в прозрачной фарфоровой чашечке вкусный, крепкий турецкий мокко. На тарелках разложены соленый квели, [Квели —
сыр.] настоящий грузинский, который мастерски готовит Маро и который не переводится в нашем доме испокон века, пресные лаваши и лобио. Кусок персикового пирога
остался, видно, от вчерашнего ужина.
В своих сочинениях Беме многократно пытается — все сызнова, но приблизительно из того же материала, — строить и перестраивать свою систему, отсюда такая бесконечная масса повторений в его сочинениях [Черту эту Шеллинг называет «Rotation seines Geistes», в силу которой он «in jeder seiner Schriften wieder anfängt, die oft genun erklärten Anfänge wieder exponiert, ohne je weiter oder von der Stelle zu kommen»123 (I. c., 124).], однако материал недостаточно слушается своего мастера, изнемогающего под тяжестью его изобилия, и
остается в значительной степени
сырым и непереработанным.
В самом деле, Меркулов с Веденеевым на вырученные деньги тотчас накупили азиатских товаров, а потом быстро распродали их за наличные калмыкам и по киргизской степи и в какие-нибудь три месяца оборотили свой капитал. Вырученные деньги в степях же
остались — там накупили они пушного товара, всякого
сырья, а к Рождеству распродали скупленное по заводам. Значит, еще оборот.
Он вышел из больницы и побрел по улице к полю. В сером тумане моросил мелкий, холодный дождь, было грязно. Город
остался назади. Одинокая ива у дороги темнела смутным силуэтом, дальше везде был
сырой туман. Над мокрыми жнивьями пролетали галки.
Самого Квашина не было дома. В дождливые дни он не приезжал на дачу,
оставался в городе;
сырая дачная погода дурно влияла на его бронхит и мешала работать. Он держался того мнения, что вид серого неба и дождевые слезы на окнах отнимают энергию и нагоняют хандру. В городе же, где больше комфорта, ненастье почти не заметно.
Весной же или в
сырую погоду нередко через лакейские и девичьи двери, если они
оставались непритворенными, в комнаты проникали лягушки и давали о себе знать неблагозвучным шлепаньем по полу.
Часу в двенадцатом легонькая закуска: колбаса,
сыр, жаркое, что от обеда
осталось…